Лексика сохранена



Взято отсюда: http://www.kvir.ru/20_30.html



Легенда о первом пидорасе



Заходи, внучек, заходи! Привязывай собак у яранги, снимай резвые лыжи, скидывай мохнатые унты, и садись поближе к очагу, чтобы он обогрел твои натоптанные пяточки ласковым теплом. На огне весело фыркает старый чайник, а Великий Кит позволил добыть нам трех нерп и четвертинку моржа на вчерашнем промысле у гагачей сопки. У нас есть все, внучек, все на долгую полярную ночь. И чай, и суп, и нерпячий жир и капальхен из моржатины и огонь, и тугой дедушкин бубен, чтобы порадовать тебя старой былью. Устраивайся же поудобнее на оленьих шкурах, пахнущих молоком и дымом, а я буду бить в свой звонкий бубен и сказывать тебе легенду о первом пидорасе. Тух-тух-тудух! Тух-тух-тудудух! Тух-тух-тудух! Тух-тух-тудудуууух… Тух-тух-тудуду...

читать дальше

Сколько зим минуло, сколько лет унеслось за сопки быстроногими оленями. Не было в ту первую пору людей на берегу океана. Не ловили они рыбу, не ставили яранги, не ели оленей, не убегали с истошным воплем на коротких лыжах от глупого голодного умки. Только лишь маленькие толстые лемминги выглядывали из своих норок, только лишь росомахи вытягивали леммингов за круглые головы, только лишь дикие олени оплошно затаптывали росомах, только лишь глупый голодный умка хватал оленей зубами за задние ноги, только лишь Великий Кит с тоской наблюдал все это ликование природы изо дня в день, привалившись к белому торосу в бухте у гагачей сопки. И сделалось ему однажды так скучно, что покатились из его больших глаз горькие слезы. Смахивал он те слезы с глаз своим могучим хвостом, и летели они прямо в черное небо, вспыхивая там яркими звездами. Не знал Великий Кит, чем себя занять, ибо все и так вроде шло хорошо.



В один прекрасный полярный день (или ночь) увидел он сон. Пригрезилось Великому Киту, что завелся в тундре Человек. И были у человека костяные стрелы, и было у человека костяное копье и крючки, и лески, резвые лыжи и мохнатые унты и даже старый чайник. И был человек такой же умный, как Великий Кит – поймал он оленей, поймал он умку, поймал он росомаху, поймал леммингов, и стало так в тундре интересно, что глаз не оторвать. Пробудился Великий Кит ото сна, повозил усом по берегу гагачей бухты, наскреб песка да гагачего дерьма и сделал себе человека, такого же смышленого, ловкого и чувствительного, как и он сам. «Вот тебе, говорит, снаряженье, вот тебе, говорит одежда, вот тебе, говорит, тундра. Пошел!». И он пошел. И мерил теплыми унтами весеннюю мерзлую землю. И все, что он встречал на своем пути, восхищало его и радовало. «Ай, какие красивые полярные цветы выбиваются повсюду из-под снега! Ай, какие трогательные лемминги выглядывают из маленьких норок! Ай, какая симпатичная мохнатенькая росомаха! Ай, какие добрые олени! Ай, какой экспрессивный умка! Я в шоке! Ай! Ай! Ай! Ай!» Загляделся первый человек на весну и двинул на быстрых лыжах за северным сиянием, так что не докричаться до него Великому Киту...



Весна умерла, короткое лето умерло, обратно зима народилась, а первый человек так и не вернулся из тундры развлекать Великого Кита. Хлопнул тогда Великий Кит с досады хвостом по торосам, повозил снова усом по берегу гагачей бухты, наскреб песка да гагачего дерьма и сделал себе другого человека - сильного, холодного и молчаливого. А чтобы тот все время был на глазах, дал ему еще жену с костяными иглами, чтобы шить из оленьих шкур и детей семнадцать душ, не считая тех, которых умка утащил. И вот. Сбылось все, о чем грезил Великий Кит. Поймал холодный второй человек оленей, поймал он росомаху, поймал леммингов, поколотил жену старым чайником, и стало так в тундре интересно, что глаз не оторвать.



Долго ли, коротко ли, отправился однажды холодный человек далеко от дома силки ставить. Нагнулся в снег - капкан проверить, а когда снова разогнулся - глазам своим не поверил, потому, что перед ним стоял тот, который много лет назад в тундре сгинул. А холодный человек думал, что, кроме него и жены и детей, тут и нет никого. Очень холодный человек удивился, даже испугался немножко. Так-то. Здесь, внучек, и сказке конец.



Тух-тух-тудух! Тух-тух-тудудух! Тух-тух-тудух! Тух-тух-тудудуууух...



- Деда, подожди! Как конец-то!? А кто был, условно говоря, пидорасом-то? Первый человек или же, наоборот, второй, холодный? Как у них там в тундре закончилось-то? И было ли? И кто начал? И как Великий Кит на все отреагировал? И вообще...



- Да откуда же мне, внучек, знать, что и как у них там получилось? В легенде о том ничего не сказывается. Великого Кита вообще никто не разберет, что он себе думает: вон прошлое лето теплое учудил, а нынешнее - погадить не выйдешь, сопли замерзают. А про первого пидораса знаю. Умка. Умка - вот кто в наших суровых краях, внучек, пидорас наипервейший. Сам суди: оленей таскает, сети рвет, ни черта не боится, шарит вокруг яранги близко-близко, пыхтит, зараза, только, разве, внутрь не засовывается. Никакого сладу с ним нет. Ну, кто он после этого?